21:28

Рыбак

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Он был странным рыбаком. Иной день несколько крупных рыбин заглядывало в его сети, но он отпускал всех. Когда же в другой раз попадалась одна, никчемная рыбешка - Рыбак трясся над ней, и был счастлив своим уловом. Тогда рыбка попадала на кукан и висела над дверью хижины, тихонько вялясь на солнце, а Рыбак смотрел на нее и пересчитывал ее соседок, коротающих дни рядышком. В такие моменты Рыбак забывал, где он, и кто он - Рыбак вспоминал дни, когда рыбки были пойманы. Каждая заставляла его грустить или радоваться, переживая прошлое. Соседи смотрели на Рыбака и крутили у виска пальцем. "Чокнутый," - говорили они. Ведь не могли же они вместе с Рыбаком помнить, что за дни были, когда в сети попадались эти несчастные создания. А он смотрел на вереницу своих радостей и неудач, иногда крича куда-то в сторону "А ты помнишь?" И тыкал в одну из вяленых тушек. Он их не ел. Кто станет есть свою память?...

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Темнота стоит на пороге и лес, гнилой и черный, изломанный, похожий на пасть мертвеца молчит за чертой. Воздух едва колышется, принося запахи прели и сырости. Душно. Внезапно вспыхивает огонь, яркий, свирепый огонь, пожирающий лес, обнажающий ложе из гранита, обрамленное невысокими валунами со всех сторон. Огонь не утихает среди этой арены, и в пламени начинают, сначала зыбко, а потом все четче, проступать пляшущие тени саламандр. Огненные ящерицы с темными полосами вдоль хребта извиваются в бешеном танце, ритм которому задает невообразимая, дикая и необузданная флейта Пана, визгливыми серпами терзающая слух в вышине. Вскоре огонь из густо-красного становится белесым и саламандры начинают подниматься вверх, продолжая сумасшедшую пляску. На границе пламени появляется новый мир, куда стремятся раскаленные призраки. Скалистый берег, известняк, ярко-синее море и выцветшее под лучами солнца небо. Пыльные кипарисы с можжевельником пристроились на краю вымершей дороги, ведущей к заброшенной усадьбе с мраморными колоннами. Ольвия? Танаис? Единственные яркие краски, что не выгорели на здешней жаре - зелень деревьев и морская гладь. Саламандры выползают из пламени, становясь золотыми, и незнакомыми словами рассаживаются на каждой вещи, причудливо изворачиваясь, становятся ее именем. Имена, имена, шум прибоя и крики чаек... В зарослях туи виден маленький алтарь белого мрамора, рядом с которым среди свежей зеленой травы лежат солнечные часы в виде львиной головы, вырезанные из известняковой плиты...

Сон наяву.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Порой случаются моменты, когда все происходящее с тобой видится мелким, никчемным и пустым. При самокопании появляется чувство гадливости и отвращения - так омерзительно смотреть на себя со стороны. Забудь. Все что ты видишь - произошло, и если тебе кажется, что произошло не так как надо - это твои тараканы пытаются испортить обстановку. Возьми дихлофос. Ничего не бывает зря, и окружающим видится все иначе. Это точно. Не прячься и не строй стены - иначе за ними ты не увидишь мира. Все ошибаются, все падают, нет идеальных в этой юдоли скорби. Так что - забей. Твои ошибки, даже если они есть - это твоя дорожка, которую не вправе судить никто. Беги по ней, радуйся жизни, и тебе будут улыбаться встречные. Любой, даже самый правильный поступок без улыбки - пустая трата времени. И не верь тараканам - окружающие на них не похожи и помнят только хорошее. (хотя у некоторых записные книжки есть). Когда кажется, что все против тебя - успокойся, и обойди стену, в которую упираешься лбом, там дальше чистое поле. Точно-точно. Не бегай в доспехах - в них бегать тяжело и хлопотно. Устаешь быстро. И напоследок - не слушай никого, даже дающего эти советы. Живи, как тебе больше по сердцу. Вот это-то уж точно правильно... Сто пудов на отсечение.

Да, и еще: см. заголовок

19:14

Погода

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
В городе второй день идет снег. Резкий, чахоточный ветер наждачной бумагой царапает дыхание, забирается холодными мертвыми пальцами под кожу, и кровь густеет, наполняясь маленькими ледяными остриями, жалящими замерзшую плоть. Бледный дневной свет, всклокоченные тучи, стынущая земля. Север возвращает долги. Порой сквозь прорехи безжизненной завесы виден другой мир - яркое солнце и почти летняя бирюза небес, теплыми взглядами ласкающих далекие, призрачные страны. Ломкие грани бытия крошатся под пальцами впечатлений, прорастая трещинами, словно камни в суровом климате пустыни и увиденные миры падают в объятия друг друга, змеящимся изломом расколов вселенную на части "до" и "после"...

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Завтра снова придется с честными-честными глазами убеждать людей в том, что только белое молоко может так ответственно чернеть алым пятном на стене. Нет, конечно, ничего в этом трудного нет. Ведь все же знают, что именно молоко... Что, вы не верите? Да посмотрите сами...

Как не чернеет? А у вас в роду дальтоников не было? Еще раз на пальцах... Вот это пятно? Да... Оно чернеет? Что значит нет? а видите вооон ту серую корочку - на самом деле это чернота, только она уже под вашими взглядами слегка выцвела, потому и алого оттенка нету уже...

И так цельный день.. Надоело. Надо что-то делать. Например покрасить молоко или найти другую стену....

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Если гора не идет к Магомету, Магомет меняет точку сборки... (почти что (с)

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Летишь, вздымая крылья в красном вихре раскаленного воздуха, желтые глаза внимательно ищут на поверхности земли малейший намек на движение, а когти сжимаются в предвкушении. И мелкая сладкая дрожь экстаза по холке - сейчас, сейчас, еще немного - близкий стук испуганного сердца уже отдается в ушах.

Пыль, песок, бледное небо и щербатое, покрытое оспинами сомнений солнце... Всего лишь сон. Когда? Было ли? Или может только будет?

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Течет, пульсирует в каждой вене, наполняет до прекращения дыхания, до потери сознания... И сразу отпускает - как пружину, резкий рывок вперед и снова назад. Туда-сюда, вместе с мыслями... Раскатывая колею. Как будто кто-то настырный пытается вырваться на волю, и каждый раз падает среди бессилия и опустошенности. Сорваны петли, выломаны косяки и сквозняки гуляют среди комнат. Как все-таки больно умирать, чтобы снова родиться. Снова другая сторона монетки... Щелчок, полет в воздухе и приземление. Другая судьба, другие обстоятельства, другой взгляд на жизнь... Вроде бы. Только монетка все та же.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Иногда легкий треп бывает страшнее угрюмого молчания. Как много можно укрыть среди пустых фраз и какая цена за это платится...

21:39

Ветер

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Ветер начальный свежестью боли

Творения мира полон и ясен.

Сквозь вечность несет он дыханье свободы

На крыльях холодных, яростных песен.

Бей барабан, пусть гудят, сотрясаясь

Мира основа, ясеня корни -

Брань духа бушует!

Тучи свирепой, солнце закрывшей

Ветра копье с хрустом плоть разрывает,

Крови дождем орошая пространство.

Воды замкнувшей тучи препоны

Грома мечом в смертной битве сражая.

Буря сечи ликует!

Ветер начальный солнце из плена

Тьмы беспросветной, остер и опасен,

Льдом разрушенья времен вызволяет,

Песне копий внимая.

Вершится победа!

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Любовь и отчаяние, радость и боль, боль давящая, неотвратимая, ждущая часа, когда можно вырваться на волю. Все сначала, Сизиф, родной, неужели это - твое? Смотришь в омут чужих отражений и видишь только себя, катящего огромный камень горя лишь для того, чтобы он снова свалился, подминая, кроша и дробя кости... Когда ты встанешь, скособоченный привычно - все зажило, все, кроме раздавленного сердца. Каждое биение - боль, надрывным стоном поднимающаяся вверх по горлу, пока не превратится вновь в камень, который снова надо тащить на гору, в надежде, что там он исчезнет навсегда. Знаешь, видишь, умеешь, можешь... и не можешь. Потому что так должно быть. Потому что все решено и новые дороги открываются не здесь. И рука, до крови, до хруста суставного сжимающая пряди, тайком уворованные у парок. Разорвать, сплести, сломать, создать, в отчаянной попытке изменить, соскочить с несущегося в бездну поезда ... Завтра все будет хорошо... Ах, надежда, как сладки твои обещания.... Любить. Без ответа. Жить. В чужих снах. Бороться. С самим собой.

Все будет хорошо...

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Тихо. Слышно, как летят на юг далекие гудки поездов, как звенящей волной накрывает горизонт и первые звуки дня еще только начинают осторожно пробираться из снов на просторы бытия. Чистый, новорожденный свет ласкает верхушки леса, скрывающего ночь среди густой листвы, а воздух, прозрачный словно родниковая вода, вновь дарит вещам первозданную четкость и свежесть. Вереница рассветных облаков протянулась вдоль дорожек, нарисованных легкими мазками зари, отражая новый день своими атласными боками. В зарослях бузины тихонько журчит ручей, трава согнулась под тяжестью ночных ожерелий росы, и над старым прудом густой дымкой стелется туман испарений, позолоченный первыми лучами солнца. Еще холодны тропинки в лесу, а на востоке небес показался лишь краешек разморенного утренней свежестью светила, но вода в пруду как парное молоко - теплая и мягкая. Дорога белой скатертью стелится по склону, ведущему к лесной опушке, приглашая на прогулку среди спящих деревьев, где влажная подстилка из прошлогодних листьев приятно пружинит под ногами. Горьковатый запах полыни витает над полем, напоминая, что полдень горяч, и лучше не попадаться под его тяжелую руку... Утро настало. Слепящий диск солнца поднялся над краем земли, перекрашивая восток из розового в песочный, золотым маревом окутывая все вокруг, и высоко, в зените, невидимый, запел жаворонок.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Ааа, ну его! Сорвем флаги со стен, порвем на тряпочки плюшевых медвежат, и зароем топор с дровосеком вместе под ближайшим сваленным дубом! Ритуально и вдумчиво зароем, чтобы дровосеки больше не плодились в серо-зеленых зарослях китайской лапши! Пусть всегдаа будет солнце. А завтра была война. Война духа... Смрадного и отвратительного духа именуемого "начальственное несовпадение взглядов на жисть" Ухх, держитесь, огонь и пепел будут на месте ваших домов, а земли ваших предков станут солеными. Левой, левой... манипула, стройсь! Итак, все аргументы в сборе? Все весомы? А поломать-мать-мать об коленку эту неопределенность!! Ети его в кочерыжку!! Стояаать! Это еще не приказ!! Приказ таков: Строй аргументов на приступ каменнолобия! Шааагам ааарш! Углы - как чужие точки зрения - их очень легко задевать, и разбивать о них носы. Но сегодня на нашей улице праздник! Поминки наверное.... Кстати об огне... Глаза горят огнем безрассудства, сносящего плотины вежливости и субординации. Morituri te salutant: ave, Caesar!!!!

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Как здорово страдательно и мучительно переживать. Жалеть себя и обижаться на окружающих. Можно простить себе сразу все - потому что ОНИ поступают еще хуже. Враги!!! Жалкие, ничтожные личности!!! Фашисты! Как они смели своими грязными лапами в эту сложносочиненную и ранимую конституцию соваться! И напиться можно с горя до положения риз. С воплями: "Еще светло, а жизнь уже не удалась!!" Да! Тут вот душевно страдаешь, томишься, а ОНИ, сволочи такие, не обращают внимания на твое состояние и мешают! Не любят, паэмашшь, проруха в своем отесссве.. Ик!... И сердце украли. Но это уже не ОНИ. ОНИ не понимают, посему украсть не могут... Украали. Это так возвышенно и радостно... И ангелы в небесах поют и птыски щебечуть. Однако сердце выручать надо ездить за тридевять земель. Хотя что уж там. Бешеной собаке - семь верст не крюк. Сызмальства повелось. А ОНИ, злодеи такие, мешають. Утвари проклятые. Запись на будущее: "Найти жилетку подходящего размера и фактуры". Как же здорово жалеть себя. Удовольствие несказанное.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Если много шутить снаружи - что остается внутри? Ндя... глупо.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Человек, интересующийся всяческими мистическими течениями, хватающий и оттуда и отсюда, "ознакомляющийся", похож на альпиниста, все выбирающего по карте, каким маршрутом добираться. Не начав восхождение - никуда не попадешь. Здесь разница между эзотерическим и экзотерическим - одно дело описание маршрута, совсем другое - тропка. А вроде бы одно и то же... Ничего ведь не спрятано. И когда говорят - здесь цепляйся за куст, глядя на карту отвечаешь - фигня все это, видите, здесь же широкая тропа. Пока сам на ней не окажешься.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Как перемечив мир, в котором нам суждено жить. Вчера лисы и феи потешались над крестьянами и чиновниками Поднебесной, а сегодня крестьяне потешаются над лисами и феями, сохранившимися благодаря Вашим стараниям. Фонарики полночных призраков убегают в прошлое, рисуя огненного дракона перед неискушенным зрителем. И Вечный Студент, высоким стилем заточивший народные сказки о лисах в пространство бумаги, комментирует представление. Тем самым, Вы, досточтимый сын своей эпохи, помогли спасению волшебства, так долго жившего рядом с человеком. Иные сборники сказок выглядят мертвыми и облезшими чучелами когда-то прекрасной птицы, но Ваше творение живо, это ворота в соседний дом, или, точнее "дыра в заборе", откуда проникают лисы. Искренняя и безграничная благодарность за это Вам, золотой сказитель. И не менее искренняя благодарность В.М. Алексееву, совершившему титанический труд перевода на русский язык, да простится ему некоторое пренебрежение оным. Все. Теперь можно вздохнуть радостно и сказать: "А все-таки она вертится!!!" Прекрасная книга.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
День тянется и тянется... Уже ночь наступила, а день все здесь. Прячется за темнотой в окне, за углами души, внутри, снаружи, глубоко-глубоко. Безвыходность. Что завтра случится? Опять настанет этот день. С вариациями, но такой же спрятавшийся, слегка затхлый и неподвижный. Как будто не время течет, а ты идешь сквозь него, раздвигая руками безмолвные струи. Обернешься назад - и запутаешься, куда шел - настолько все одинаково. Сказал, сделал - как бросил камень в бездонный колодец: ждешь отзвука, а его все нет. Чьи-то дрязги на секунду оживили ситуацию - но при ближашем рассмотрении становится так противно и гадостно... Хочется вымыть глаза, а лучше еще и память. Эй, эскулапы-мозгоправы, дайте водички из речки Смородины хлебнуть! С выборочным воздействием. И то хоть занятие. Еще можно, уцепившись за крюк сомнений, поглядеть на окружающее поле деятельности. Серое, унылое, но кой-где посверкивает перламутр маленьких радостей. Задержать дыхание и нырнуть - авось что-нито да достанется... Да только проку... На сердце пусто. Угольки где-то там тлеют, подернутые пеплом, горячие. А так - только багровые отблески внезапных перемен настроения. И искорки улыбок. Как приветы из других миров. Картошечки испечь чтоль? Если пепел поворошить - можно увидеть, как смеется огонь, перетекая по ребристым угольям извивающимися сполохами. На таком жару картошке печься в самый раз...

А время все такое же - тягучее и неподвижное, разве что немного красным расцветилось. Что же, ползем дальше. Где-то здесь должен быть выход. Как пить дать должен быть. Надо только смотреть повнимательнее.

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Когда полицаев били немцы и партизаны - это еще куда ни шло, но когда за дело брались особисты - вой слышался на много верст окрест. Особисты очень деловито заставляли полицаев кушать вареную картошку недельной давности, а тех, кто отказывался они очень дипломатично били по почкам - в душе ведь особисты были вполне вежливыми людьми, особенно в отношении допрашиваемых и избиваемых. После подобных экзекуций полицаи маялись животом или почками - в зависимости от степени упорства. Это приводило к печальным последствиям - ночные вылазки полицаев становились жестокими и непредсказуемыми. Жестокость их доходила до умопомрачительности - один раз полицаи намазали лицо Егорычу дегтем, отчего утром у того случился кондратий на почве интернациональной дружбы с зеркалом. Особисты долго отпаивали Егорыча самогоном, по окончании которого Егорыч резко возжелал народной мести и переквалифицировался из деда в партизана. Так полицаи поспособствовали рождению еще одной легенды. Партизан Егорыч люто ненавидел полицаев, и в каждой охоте на них был вожаком стаи. Повторяя боевую мантру "Уж мы их душили, душили, душили, душили..." Егорыч самолично залезал под все коряги, кровати и шкафы, проверял каждый подвал, задерживаясь там надолго, чтобы убедиться, что полицаев нет. Правда после его визитов там не оставалось также съестных припасов и спиртзапаса на медицинский случай, но это списывалось на происки немцев и все тех же полицаев.

Иногда случалось полицая поймать и тогда Партизан Егорыч представал во всем своем величии, с гневом на лице и ведерком дегтя в руках. С грозным криком (Егорыч был глух и себя не слышал) "Вот вам Африка, мать ее!!!", свирепый партизан макал малярную кисть в ведро и приступал к экзекуции. Полицаи уже пугали своих детей этой кистью, а страшные истории о Егорыче рассказывали друг другу шепотом, накрывшись с головой одеялом. Так непросто складывалась их жизнь, и проклинали они день, когда впервые решили превзойти границы своей жестокости... (продолжение следует)

Я хочу быть как солнце, сидя в душной пельменной (ц)
Пара предложений, потерявших смысл задолго до создания. Терзающие слух мотивчики современной попсы, маршрутка, беременная пассажирами и шум свихнувшейся улицы. На тучах кто-то рисует бледно-серыми чернилами неразборчивые закорючки, так и не ставшие буквами, в воздухе прокладывает новые дороги ветер, по которым курсируют туда-сюда разжиревшие от весны голуби. Вдох-выдох, вдох-выдох, секунда за секундой проносятся впечатления, не задерживаясь надолго, только и успевая оставить привкус чужих настроений. Выгнутые спины мостов и мостиков, дома, облепившие горизонт - все движется куда-то, незаметно, но весьма упорно. Новые тропы, новые взгляды и город становится фасадом гигантского "Глобуса", а лотошница кричит на всю улицу -"Пирожки, пирожки, горячие пирожки!!!", словно продает билеты на первый спектакль. Лучшие места у окон. Третий звонок, поехали!!! Кашель мотора, превратившийся в довольный гул, занавес поднимается, всем пристегнуть ремни...